Главный местечковый записыватель Щюра зашёл в тупик, в этом он сначала признался себе, а потом и своим собутыльникам – записным поэтам Моне и Мине.
– Никакого вклада в культуру я так и не сделал, – проговорил Щюра глухим голосом, уронив свою жирную голову на такую же упитанную грудь, – мой роман, как я его ни называл, так и не нашёл массового читателя, мои стихи и переводы поэзии народов Севера не тревожат молодые души и не успокаивают стариков, получающих мизерную пенсию, я близок только чиновникам, любыми способами разворовывающим бюджетные средства…
– Значит, надо найти новый способ внести свой вклад в культуру, – заявила рассудительная Мина.
Записыватели выпили и крепко задумались до следующего приёма пьянящего фальсифицированного напитка.
– Проститутки – это часть культуры общества, – неожиданно произнёс обычно молчаливый Моня.
– Как, как? – закашлялся Щюра, – О чём ты говоришь?
– Он говорит о продажных девках, гетерах, куртизанках, жрицах любви, ночных бабочках, падших женщинах, блудницах, гейшах, потаскухах, шалашовках, шалавах, путанах, шмарах, давалках, – охотно объяснила Мина, – эта категория женщин действительно является составляющей культуры каждого народа, в среде которого они занимаются своим нелёгким и опасным трудом…
– Я через них несколько раз болел, – признался Моня, – хорошо хоть, что только триппером…
– Надо бороться с этим позорным явлением в нашей жизни! – загорелся как хворост Щюра. – Этот пережиток прошлого надо бичевать обличающим глаголом!
– А где здесь вклад в культуру? – ехидно поинтересовалась Мина.
Вклада не было.
– Начинать надо издалека, – директивно заявила Мина, – проститутки должны быть объявлены принадлежностью и приоритетом местного минкульта… Для этого ты, Щюра, должен наехать на министра культуры и склонить его к переговорам с начальником облУВД о передачи в минкульт предельно полного списка всех местных жриц любви и мастериц продажного секса… В минкульте их всех ставят на учёт и доводят под роспись график работы… За любое отклонение – штрафы… В городе оборудуются несколько приёмных пунктов по приёму выручки за продажную любовь и выплате зарплаты за выполненную работу…
– Министр культуры не пойдёт на это, – замямлил Щюра.
– Ещё как пойдёт, – ухмыльнулась Мина, – пригрози, что напишешь мемуары о том, как тебя из полного ничтожества и преступника превратили в «широко известного записывателя»… При этом министр должен будет учесть, что организованная армия шалав повысит туристическую привлекательность нашего региона…
– А где же тут культура? – пожал жирными плечами Моня.
– А вот здесь и открывается широкое поле для деятельности нашего отделения союза записывателей… Будут проводиться обязательные семинары по эстетическому воспитанию проституток с изучением поэзии Серебряного века и шедевров поэтического наследия народов СССР… Всё будет сделано, чтобы во время общения с клиентами путаны взахлёб читали стихи Ольги Берггольц и Юнны Мориц… Это будет достижение, которого не знала мировая история за исключением, может быть, только Японии, но в особые интеллектуальные и эстетические взлёты гейш мало верится – ведь в средневековой Японии не было союза записывателей…
– Наш Щюра прославится на всю страну, – застонал Моня, – на весь мир сиять будет как путеводная звезда…
В реальности весь проект держался только на непотопляемости Щюры.
Но не обошлось без конфликта интересов – сообщество сутенеров-крышевателей, среди которых было немало беспогонников и значительных людей с погонами, враждебно отнеслись к культурным инициативам Щюры – проститутские «Русские ладушки» были объявлены шовинистической организацией.
– Среди наших девушек есть все национальности, населяющие наш дружный регион, – взывал Щюра, картинно разводя перед собой руки, никогда не державшие ничего тяжелее ручки.
Страсти накалялись. Щюре пришлось напрячься и написать очередную книгу «Куртизанки Александра Македонского и Ивана Калиты. Спецсекс Древней Руси»», где давал оценку влияния продажных женщин на внешнюю и внутреннюю политику различных государств. Несмотря на злободневность книги ни одно коммерческое издание не взялось за её публикацию, – так что Щюре пришлось снова издаваться за бюджетный счёт.
Тогда Щюра выплеснул из себя цикл стихов о падших женщинах «Не падай!».
– «Русские ладушки» – это созидательное движение, – доказывал Щюра в высоких кабинетах, – наши русские не только русские, это и буряты, и чукчи, и тунгусы…
Щюра плёл этот бред, даже не понимая всю глупость и гнусность своего положения. Ведь ему совершенно безразлична была как мировая культура, так и культура любого отдельно взятого народа, на котором он паразитировал и за счёт которого лез в глаза чиновникам и в карман бюджета..
Просто у него была мечта получить Нью-ленинскую премию и звание Заслуженного работника культуры, в народе называемого коротко и весомо: ЗАСРАК. Он делал всё, но так и не достиг своей мечты…
И опять отчаяние охватило Щюру. Он бросился к своему дружку Мальвине и стал плакаться тому в грудь.
Дружок успокоил как мог, а напоследок поразил наповал.
– Ты с проститутками кончай, – как всегда с богатой эмоциональной окраской заявил Мальвина, – я крышую весь этот многосторонний и многоуровневый бизнес. Я только благодаря ему и поднялся…
Свернуть всю проститутскую культуру удалось за два дня, включая и общество «Русские ладушки». Женщины лёгкого поведения вновь оказались на панелях, в саунах, в гостиничных номерах и вокзальных туалетах, а Щюра – снова бухал в своём офисе со своими собутыльниками Моней и Миной.
– Думал засиять, – плакался Щюра.
– Но как обычно не засиял, а ещё больше завонял, – подбила итог пьяненькая Мина.
AST-NEWS.ru
– Никакого вклада в культуру я так и не сделал, – проговорил Щюра глухим голосом, уронив свою жирную голову на такую же упитанную грудь, – мой роман, как я его ни называл, так и не нашёл массового читателя, мои стихи и переводы поэзии народов Севера не тревожат молодые души и не успокаивают стариков, получающих мизерную пенсию, я близок только чиновникам, любыми способами разворовывающим бюджетные средства…
– Значит, надо найти новый способ внести свой вклад в культуру, – заявила рассудительная Мина.
Записыватели выпили и крепко задумались до следующего приёма пьянящего фальсифицированного напитка.
– Проститутки – это часть культуры общества, – неожиданно произнёс обычно молчаливый Моня.
– Как, как? – закашлялся Щюра, – О чём ты говоришь?
– Он говорит о продажных девках, гетерах, куртизанках, жрицах любви, ночных бабочках, падших женщинах, блудницах, гейшах, потаскухах, шалашовках, шалавах, путанах, шмарах, давалках, – охотно объяснила Мина, – эта категория женщин действительно является составляющей культуры каждого народа, в среде которого они занимаются своим нелёгким и опасным трудом…
– Я через них несколько раз болел, – признался Моня, – хорошо хоть, что только триппером…
– Надо бороться с этим позорным явлением в нашей жизни! – загорелся как хворост Щюра. – Этот пережиток прошлого надо бичевать обличающим глаголом!
– А где здесь вклад в культуру? – ехидно поинтересовалась Мина.
Вклада не было.
– Начинать надо издалека, – директивно заявила Мина, – проститутки должны быть объявлены принадлежностью и приоритетом местного минкульта… Для этого ты, Щюра, должен наехать на министра культуры и склонить его к переговорам с начальником облУВД о передачи в минкульт предельно полного списка всех местных жриц любви и мастериц продажного секса… В минкульте их всех ставят на учёт и доводят под роспись график работы… За любое отклонение – штрафы… В городе оборудуются несколько приёмных пунктов по приёму выручки за продажную любовь и выплате зарплаты за выполненную работу…
– Министр культуры не пойдёт на это, – замямлил Щюра.
– Ещё как пойдёт, – ухмыльнулась Мина, – пригрози, что напишешь мемуары о том, как тебя из полного ничтожества и преступника превратили в «широко известного записывателя»… При этом министр должен будет учесть, что организованная армия шалав повысит туристическую привлекательность нашего региона…
– А где же тут культура? – пожал жирными плечами Моня.
– А вот здесь и открывается широкое поле для деятельности нашего отделения союза записывателей… Будут проводиться обязательные семинары по эстетическому воспитанию проституток с изучением поэзии Серебряного века и шедевров поэтического наследия народов СССР… Всё будет сделано, чтобы во время общения с клиентами путаны взахлёб читали стихи Ольги Берггольц и Юнны Мориц… Это будет достижение, которого не знала мировая история за исключением, может быть, только Японии, но в особые интеллектуальные и эстетические взлёты гейш мало верится – ведь в средневековой Японии не было союза записывателей…
– Наш Щюра прославится на всю страну, – застонал Моня, – на весь мир сиять будет как путеводная звезда…
В реальности весь проект держался только на непотопляемости Щюры.
Первые в стране муниципальные публичные дома с проститутками, читающими стихи во время общения с клиентами, создали небывалый ажиотаж. Больше всего недовольными остались клиенты, потому что чтение стихов сбивало их с ритма и настроения, они уходили неудовлетворёнными, тем более что уплаченные за специфические услуги деньги уже не возвращались.Новый культурный расклад работы неожиданно нашёл отклик в среде продажных женщин. Они уже без вмешательства записывателей образовали социально–культурное общественные движение «Русские ладушки», которое пропагандировало братско-сестринские отношение в среде русских даже при откровенно сексуальной озабоченности. Председателем общества избрали Щюру, как непреложного авторитета в культурологических вопросах современности. Все проститутки звали его «дядей» и предлагали заходить в гости в любое время.
Но не обошлось без конфликта интересов – сообщество сутенеров-крышевателей, среди которых было немало беспогонников и значительных людей с погонами, враждебно отнеслись к культурным инициативам Щюры – проститутские «Русские ладушки» были объявлены шовинистической организацией.
– Среди наших девушек есть все национальности, населяющие наш дружный регион, – взывал Щюра, картинно разводя перед собой руки, никогда не державшие ничего тяжелее ручки.
Страсти накалялись. Щюре пришлось напрячься и написать очередную книгу «Куртизанки Александра Македонского и Ивана Калиты. Спецсекс Древней Руси»», где давал оценку влияния продажных женщин на внешнюю и внутреннюю политику различных государств. Несмотря на злободневность книги ни одно коммерческое издание не взялось за её публикацию, – так что Щюре пришлось снова издаваться за бюджетный счёт.
Тогда Щюра выплеснул из себя цикл стихов о падших женщинах «Не падай!».
Ты танцуешь своё адажио.
Не могу наглядеться я.
Да, ты уличная, ты – продажная,
Но ты, кроме того, и моя…
– «Русские ладушки» – это созидательное движение, – доказывал Щюра в высоких кабинетах, – наши русские не только русские, это и буряты, и чукчи, и тунгусы…
Щюра плёл этот бред, даже не понимая всю глупость и гнусность своего положения. Ведь ему совершенно безразлична была как мировая культура, так и культура любого отдельно взятого народа, на котором он паразитировал и за счёт которого лез в глаза чиновникам и в карман бюджета..
Просто у него была мечта получить Нью-ленинскую премию и звание Заслуженного работника культуры, в народе называемого коротко и весомо: ЗАСРАК. Он делал всё, но так и не достиг своей мечты…
И опять отчаяние охватило Щюру. Он бросился к своему дружку Мальвине и стал плакаться тому в грудь.
Дружок успокоил как мог, а напоследок поразил наповал.
– Ты с проститутками кончай, – как всегда с богатой эмоциональной окраской заявил Мальвина, – я крышую весь этот многосторонний и многоуровневый бизнес. Я только благодаря ему и поднялся…
Свернуть всю проститутскую культуру удалось за два дня, включая и общество «Русские ладушки». Женщины лёгкого поведения вновь оказались на панелях, в саунах, в гостиничных номерах и вокзальных туалетах, а Щюра – снова бухал в своём офисе со своими собутыльниками Моней и Миной.
– Думал засиять, – плакался Щюра.
– Но как обычно не засиял, а ещё больше завонял, – подбила итог пьяненькая Мина.
Рос Эзопов, астраханский областной общественно-политический еженедельник «Факт и компромат», №18 (728), 2017 г.