У главы местечкового отделения союза записывателей не было никаких творческих планов. Он с трудом уже писал даже озлобленные статьи в дешёвую коммунарскую газетёнку о попрании прав трудящихся, которые в советские времена были совсем без прав.
Не обладая фантазией и вдохновением, Щюра ненавидел людей, имеющих эти качества. Он их равнял с низкопробными фокусниками-лицедеями.
В одном городе с Щюрой жил настоящий писатель. Он писал приключенческие романы, которые принимали коммерческие издания. Писатель был знаменит. Его книги действительно читали, их действительно переводили на другие языки, по ним ставили фильмы. Писатель, естественно, был богат, но не трясся над своими деньгами, как Щюра, который, присваивая бюджетные деньги, выделяемые на издание никчёмных книжек, сколотил целое состояние, которым, правда не мог похвастать, постоянно прибедняясь и распивая со своими подчинёнными-друзьями самую дешёвую водку.
Тёмная душонка Щюры жаждала настоящей славы. Он, понося в своей публицистике фэнтези и детективный жанр, тайком читал-перечитывал романы Стивена Кинга, дико завидовал их захватывающим сюжетам.
Мысль купить готовый роман-бестселлер и выдать его за плод своего творчества давно будоражила воображение Щюры, но он не мог найти по-настоящему талантливого человека, интересующегося исключительно деньгами. Щюра имел возможность заплатить вдвое больше любого, даже самого богатого издательства.
С помощью Мины и Мальвины в интернете и реале распускались слухи, что в местечковом отделении союза записывателей ищут талантливых романистов.
Однажда Щюра, войдя в офис записывателей, застал своих друзей Моню и Мину, о чём-то оживлённо споривших.
- Он блаженный дурачок, – утверждал Моня.
- Он талантливый человек, забивший на всё, – возражала Мина, – я случайно наткнулась на его страничку в соцсетях. Каждая его запись – маленький шедевр. Никакого сравнения с обычной пошлостью или гавканьем на всех и на вся… Лет сорок назад он ткнулся к записывателям, но быстро исчез…
- Неудачник и завистник, – презрительно промолвил Моня.
- О ком вы говорите? – заинтересовался Щюра.
- К нам заходил романист, – пренебрежительно отозвался Моня. – Не дождался, оставил телефон. Ничтожество – работает дворником в парке.
- Он уже пенсионер, – откликнулась Мина, – я часто вижу его в центре. Заходит в книжные магазины, читает на лавочке…
- Так он уже выдохся… – разочарованно протянул Щюра.
- Я бы не сказала, – возразила Мина, – мне кажется, что он в хорошей форме…
В этих словах Мины Щюра убедился, когда предварительно созвонившись, встретил Пенсионера, который внешне казался моложе Щюры, хотя тот был младше Пенсионера почти на десять лет.
- Зайдём куда-нибудь? – предложил Щюра.
- Куда угодно, где нет музыки, – откликнулся Пенсионер.
Они зашли в ресторан, где обычно коррупционеры передавали друг другу крупные взятки. В таком заведении любая музыка звучала бы диссонансом.
Юра заказал кофе, Пенсионер – минералку.
- Мне нужен роман, – заявил Щюра без лишних предисловий. – Он будет издан под моим именем, а вы получите солидный гонорар.
- До какой степени солидный? – поднял брови Пенсионер.
Щюра назвал сумму, и Пенсионер удовлетворённо кивнул.
- Роман может быть о чём угодно. Требование одно – он должен быть захватывающим, – объяснил Щюра.
Пенсионер немного помолчал, и согласился.
Договорились, что каждую неделю он будет сдавать Щюре распечатанный на принтере текст.
Пенсионер безо всякой подготовки взялся за дело. Поражало знание истории, богослужебной практики, методов работы ЧК и её наследников.
…В 1919 году чекисты как с цепи сорвались. В любой день, в любой час они могли ворваться в любой храм, требуя золота и драгоценностей, как будто это был не храм, а ювелирная лавка старого еврея. Священников храма били без членовредительства и следов на лице и руках. Это было предупреждение. Во второй раз приходили, чтобы забрать ценности или священника, который не позаботился собрать эти ценности для власти рабочих и крестьян. Всем было известно, что местное ЧК – это сборище откровенных уголовников, и драгоценности будут направлены не для закупки хлеба голодающему народу России, а разойдутся по карманам доблестных чекистов.
Священники всех храмов губернского городка, как сговорившись, стали относить все ценности настоятелю Успенского собора протоиерею Михаилу. На первых порах он отказывался, но потом безропотно стал принимать, взяв на себя обязанности хранителя.
Когда чекисты вломились в Успенский собор, отец Михаил прямо заявил, что сдавать ему нечего.
Некоторые из священников под пытками признались, что отнесли драгоценности в Успенский собор, так что там был устроен грандиозный обыск. Перерыли все закоулки, все, что можно было перекопать – перекопано, проверена кладка, вскрыты все захоронения, не исключая раки со святыми мощами, но драгоценности найдены не были…
Отец Михаил принял венец мученичества и был расстрелян…
Через шестьдесят лет алтарником в Успенский собор был принят молодой человек по имени Владимир.
Наводя порядок в своей кладовке, где хранилось масло для лампад, уголь для кадил и инвентарь для уборки, Владимир наткнулся на старый поминальник, который принадлежал бывшему настоятелю собора – протоиерею Михаилу, погибшему в 1919 году… В поминальнике, служившем мученику и дневником, Владимир обнаружил зашифрованное послание, где погибший священник давал указание для поиска церковных ценностей, которые он схоронил от воров и душегубов…
Владимир на исповеди наивно рассказал о поисках клада и намерении отдать его церковным властям, а не советским… Батюшка оказался информатором, и за Владимиром началась слежка с привлечением секретных сотрудников…
Но одновременно за Владимиром устроили служку и криминальные структуры, которым батюшка тоже «стуканул» о поисках сокровищ.
Владимир оказался в центре интересов людей внимательных и осторожных, но в нужный момент и жестоких. Ему помог соловецкий бой, практикуемый старцами ещё в дониконианские времена и расплывшийся практикой мастеров-одиночек по России после знаменитого соловецкого стояния.
Несмотря на слежку, Владимир выяснил место клада – под старыми деревьями, окружающими коллективную могилу революционеров, погребённых в городском парке ещё до гибели протоиерея Михаила. Среди мужиков, копавших тогда общую могилу, были духовные дети протоиерея Михаила. Они-то тайком вырыли под деревьями «могилу» и для церковных драгоценностей…
Владимир устроился на работу дворником в парк. Он стал хранителем клада, ежедневно наводя порядок над ним, сметая то павшие листья, то снег.
Проводя на первый взгляд скучную однообразную жизнь парии сначала советского общества, а потом и российского, Владимир самоотверженно самосовершенствовался физически и духовно, предвидя духовным зрением скорое падение советского ига. Он наладил связь с катакомбной и зарубежной православными Церквами, и теперь знал, кому должны достаться церковные сокровища…
Пенсионер внедрял в роман всё новых и новых героев. Там были сначала демократы, свергающие номенклатурное иго, потом появились герои оппозиции, боровшиеся за возвращение номенклатуры.
Когда жизнь России стала совершенно беспросветной от санкций, падения доллара и невыносимых тарифов ЖКХ, Владимир, наконец, предпринял отчаянную попытку раскопа клада рядом с общей могилой жертв революции.
В один из самых хмурых дней люди, одетые в рабочую униформу, явились в сквер с трубами и лопатами и начали энергично копать, углубляясь в земные недра. Ввиду привычности подобной картины на копающихся в земле работяг не обращали внимания даже обычно любознательные сверх меры полицейские…
Последний сданный материал будущего романа заканчивался тем, что работяги стали вынимать из выкопанной ими ямы туго набитые сумки. А потом все неожиданно исчезли.
Только через некоторое время в яме обнаружился один из землекопов, находящийся в сильном алкогольном опьянении. Через некоторое время нашлись и другие работяги, участвовавшие в копании ямы. Они также были пьяны и ничего не могли объяснить…
Больше Пенсионер о себе не напоминал. Конечно, Щюра никаких авансов не выдавал, так что мог быть спокоен, но роман надо было дописать, раз уж большая часть работы была сделана.
Так считали и Моня с Миной.
Но так не считал куратор Щюры по правоохранительной деятельности.
На очередной встрече с куратором Щюра доложил о том, что роман остался неоконченным. Куратор знал об афёре с романом, потому что Щюра предусмотрительно доложил об этом на случай каких-либо неожиданностей.
- И чем кончается роман? – спросил куратор.
- Раскопками в парке с могилой жертв революции, – объяснил Щюра, – они там нашли клад церковных драгоценностей…
Куратор побледнел и потребовал срочно рукопись романа.
Объяснение случившегося Щюра получил только через месяц. Куратор рассказал, что Пенсионер и Владимир – это одно и то же лицо, охотившееся за церковными драгоценностями. На месте клада почти двадцать лет располагалась кафешка, которая прикрылась недавно из-за банкротства хозяина, сбежавшего в Германию. Так что рытье на месте бывшего питейного заведения ни у кого не вызвало подозрения. Ничего не поняли и сами землекопы, потому что в ходе работы Пенсионер их усиленно подпаивал. Были какие-то грязные ящики, но что в них – никто не знал. Драгоценности исчезли бесследно.
- Их было, вероятно, на десятки миллионов долларов, а может быть и больше, – грустно закончил свой рассказ куратор.
- А зачем он тогда взялся роман писать? – ничего не понял Щюра.
- Взял да написал, – устало ответил куратор, – может, решил над всеми нами поиздеваться… Роман неоконченный я тебе отдать не могу, он теперь проходит по делу…
В этот день пьянка в офисе записывателей носила мрачный характер. Щюра пил и ругал всех графоманов, начиная от Шекспира и кончая Стивеном Кингом.
- Я за Стивена Кинга пить не буду! – визжал Щюра и пил просто так.
Рос Эзопов, астраханский областной общественно-политический еженедельник «Факт и компромат», № 7 (665)