Праздник почти семейный, ибо отец делал знаменитую «Чёрную Акулу». Был ее главным конструктором.
«Чёрная Акула» стала делом всей его жизни. Абсолютно невоенный человек, он много лет работал над этой машиной, дотошно вникая во все детали. Когда все только начиналось, иногда совещания по вертолету проходили дома и я слышал все эти разговоры, споры, дискуссии. Однажды позвали меня, поскольку я умел рисовать, и попросили нарисовать контур будущей машины (так, как я ее представляю), я рисовал варианты, они обсуждали и поправляли и потом я узнал плоды этих споров в силуэте вертолёта – самого совершенного вертолёта в мире. Вертолёта, который мог делать «мертвую петлю», который мог катапультировать пилота после отстрела лопастей, который мог ещё много всего впервые в истории мирового вертолетостроения. Все это стало возможным благодаря соосной схеме винтов, придуманной Камовым. Не следует забывать, что машина была создана в те самые страшные девяностые, когда разваливалось всё, когда надо было хотя бы сохранить что есть - о новых разработках тогда почти никто не думал.
Машину сделали. Начались испытания. Отец тяжело переживал катастрофу «КА-50» 17 июня 1998 года в Торжке. Герой России генерал-майор Борис Воробьев, безусловно был лучшим пилотом «Ка-50», по сути давшим вертолёту дорогу в небо. В тот день он решил выяснить все возможности машины и начал выполнять фигуры высшего пилотажа в предполагаемых условиях боевых действий на сверхмалой высоте. Во время «мертвой петли», диаметр которой был очень небольшим, на высоте около 70 метров лопасти несущих винтов «акулы» из-за предельных нагрузок схлестнулись и машина, потеряв управление, стала падать. Воробьев, судя по всему, до последнего надеялся, что сможет спасти вертолет и не стал катапультироваться. Помню, как отец пришел вечером с работы с видеокассетой, где была запись аварии, включил её и по кадрам стал разбирать причины катастрофы, записывая и анализируя все увиденное на листах бумаги.
Потом было принятие машины на вооружение. Начались бесконечные хождения по кабинетам – необходимо было собрать более 300 (!) резолюций и подписей. Отец, очень спокойный в жизни человек, иногда приходил домой в бешенстве: «Сидит, сволочь, в кабинете, весь в значках, при погонах, рожа как арбуз и нагло хихикает «а я не подпишу. А вот это ещё сделай. А вот тут ещё добавь. А вот оттуда ещё бумажку принеси. Так бы стулом и въехал в эту морду». Напоминаю, что это был конец 1990-х, когда саботажники и враги практически не скрывали того, что они саботажники и враги.
Помню, как в 1993 году в октябре во время противостояния Ельцина и Хасбулатова отец пришел домой и стал возмущённо рассказывать, что звонили из Кремля и требовали «акулу», которая должна была бы по периметру обойти Белый дом и превратить его в месиво. Отец встал насмерть: «Это безумие! Она накроет весь район вокруг Белого дома! Будут сотни жертв! Не позволю!». «Акула» к Белому дому не полетела.
Потом завод стал разваливаться. Отцу постоянно давали понять, что он больше не нужен. Все чаще он пребывал в тяжёлом настроении – без производства он себя не видел – и отвергал все варианты жизни «после акулы», невзирая на уговоры родных и друзей. Он занялся нейрокомпьютингом – стал конструировать «умный вертолёт», считая, что сложность механизмов находится на пределе и если не сделать устройство, позволяющее следить за машиной изнутри, скоро человек утратит контроль над машинами в силу их сложности. Эта работа стала для него последней.
К счастью, он не увидел, как завод сносили с лица земли, как ломали КБ, где он десятки лет работал с Камовым, Бартини, Купфером – выдающимися, уникальными людьми. Не увидел, как вместо завода выросло очередное дерьмо – раскрашенные кубики суррогатного жилья, постепенно сжирающие страну, как саранча.
Но когда я сегодня вижу камовские боевые вертолеты в действии, сразу вспоминаю его. В них вся его жизнь, и вся его душа. Он там. С ними в небе.
Борис Якеменко
