После того, как волею судеб в сознании Щюры поселился Сталин и сталинское политбюро, песня «Сулико» сопровождала главу записывателей круглые сутки. Даже во время сна эта песня звучанием своим навевала Щюре эротические сны порнографического характера.
Во время бодрствования Щюре порой удавалось перекинуться парой слов то с одним членом политбюро, то с другим. Особенно близко сошелся Щюра с Лазарем Кагановичем.
- Лазарь Моисеевич, - спросил как-то Щюра, когда песня была допета до конца, и наступил короткий перерыв, - а почему вы поёте именно эту песню, а не какую другую?
- Это любимая песня вождя, - строго ответил Каганович.
- А как же «Интернационал»?
- Это партийный гимн, а не песня.
- Почему всё-таки «Сулико»? – не мог успокоиться Щюра.
- Ты слова песни помнишь? – ответил вопросом Каганович.
- Естественно, - пожал ожиревшими плечами Щюра, - «Я могилу милой искал…»
- Налицо некрофилия, – произнёс Лазарь. – Это песня темных сил. Это адское наказание для нас, наш ад.
- Ада нет! – взвился старый атеист Щюра.
- Есть, - мрачно настаивал Каганович.
- Да вы не так всё понимаете, - не унимался Щюра.
- А ты, - предложил старый партиец, - попробуй нас из твоего сознания выселить.
- А чего пробовать, - мысленно спросил Щюра и сразу во весь голос закричал, - Моня, зови свою колдунью со второго этажа!
Моня, возившийся с закуской на кухне, бросился выполнять задание…
Колдунья наполнила колдовскую чашу специальной водой, также принесенную с собой в большой замшевой сумке. Она бросила в воду пепел сожженных щюриных волос, срезанных колдовским ножом. Когда колдунья пробормотала заклинание, вода вспенилась и сразу успокоилась, образовав зеркальную поверхность.
- В тебя вселились духи тьмы, - поведала она Щюре, укладывая в сумку свой инструментарий, - Я ничем против них помочь не могу. Здесь только экзорцист опытный необходим, но за тебя ни один монах впрягаться не станет…
- Почему? – обиделся Щюра, который, несмотря на свой атеизм, крестился.
- Ты – нераскаянный грешник.
- Но я на исповедь хожу, - еще больше обиделся Щюра.
- Ты на исповеди врешь, - нагрубила колдунья, но потом смягчилась, - Да по мне это хорошо. Чего в церкви хорошего? С моим Хозяином лучше. Он, если ты будешь верно служить, любые твои просьбы может выполнить.
- Любые? – не поверил Щюра.
- Да. Любые.
- А от хора в голове избавить сможет? – всё ещё не верил Щюра.
- Избавит на раз. Только вот документик надо подписать.
- Давай твой документ! – вскричал Юра.
Колдунья вынула лист бумаги с каким-то архаичным текстом, положила его перед Щюрой.
Он уже потянулся за ручкой, но колдунья отвела его руку, а потом кольнула в большой палец чем-то острым, зажатым в другой руке.
- Приложи палец к бумаге, - неожиданно низким голосом произнесла она.
Щюра покорно приложил.
- Теперь ты наш, - подвела итог колдунья и встала, чтобы уйти.
- А как же «Сулико»? – воскдикнул Щюра, всё ещё слышащий раскаты мужского хора.
- Скажи, чтобы они ушли, и они подчинятся тебе, - проинструктировала колдунья и ушла.
- Эй, хористы! – мысленно закричал Щюра.
- Чего тебе? – ответил ему Сталин.
- Хорош тут разоряться, - Щюра уже не испытывал благоговения перед вождём народов, - и давай выметайтесь отсюда!
- Что ты наделал! – услышал Щюра голос Кагановича. – Мы – изверги, но мы не продавали душу дьяволу. Мы просим Бога прощения за свои грехи, а ты отрёкся от Господа… Кирие элеисон! – воскликнул Каганович по-гречески.
В сознании Щюра наступила полная тишина. Моня с удивлением наблюдал за своим другом, который, не произнося ни слова, отчаянно жестикулировал и менялся в лице.
- Что с тобой? – спросил он, боясь звуков собственного голоса.
- У меня всё прекрасно. Хозяин, - произнёс Щюра, уже не обращаясь к Моне, - Нам надо бы отметить это событие…
В тот же момент в кабинете возникли два порученца с огромными пакетами, набитыми выпивкой и закуской. Они что-то пробормотали и исчезли.
- Наверное, из Думы областной. Не забывают они тебя, - проговорил Моня, доставая из пакетов бутылки…
Когда стаканы наполнились, Щюра поднял тост.
- За Хозяина!
Больше за этот день Щюра ничего не помнил.
Щюра проснулся как всегда не рано. После ВЧЕРАШНЕГО гудела голова. Хотелось водки, огурцов, рассола, но Щюра взял ручку и рабочий блокнот, чтобы выполнить свой принцип «ни дня без строчки».
Жизнь продолжается.
Рос Эзопов,
Астраханский общественно-политический еженедельник "Факт и компромат" № 26 (535), 12.07.2013 г.