В центре Астрахани можно найти немало интересных домов с не менее интересными, душевными дворами. Одним из таких является дом по ул. Михаила Аладьина, в котором некогда жил первый астраханский губернатор Анатолий Петрович Гужвин. Тихий уголок в центре города, заросли дикого винограда на окнах, удачное расположение, скрывающее спокойствие вдали от больших дорог. Что ещё нужно здесь человеку, кроме того, как жить и радоваться? Оказывается, многое отделяет жильцов от абсолютного наслаждения городской жизнью. 

Площадка-печаль

После смерти бывшего губернатора дом и двор ветшали все эти долгие годы. Дошло до того, что этим летом двор сильно зарос бурьяном, а детская площадка и вовсе скрылась от внешнего мира в травяных джунглях. 

Жильцы жалуются, что детей стало страшно отправлять гулять на свою же площадку, потому как неподалёку располагается один из самых злачных стихийных общественных туалетов марки «за гаражами». Совсем недавно траву там покосили, и Астрахани открылась печальная площадка для детей. На устаревших качелях нет лавочек, а сам вид места для детского досуга не вызывает ничего, кроме сожаления – на огромной асфальтированной площади стоят несколько бесполезных для детей предметов, символизирующих детские качели-карусели. Не стоит в таком положении удивляться отсутствию детей здесь, где взрослым уж самим тошно.

Привет, 90-е!

В подвале дома, в котором до сих пор живут многие уважаемые жители нашего города, располагаются какие-то допотопные кружки. Всё здесь указывает на то, что жизнь замерла вместе с остановившимся сердцем Гужвина. 

Ощущение музея конца восьмидесятых годов не покидает всех случайных посетителей подвальных помещений, где можно встретить всё, что угодно, а часть подвала из-под спортивных секций и кружков и вовсе передали под коммерческие дела. Единственным относительно нормальным явлениям в подвале является так называемая «качалка», в которой девушки и юноши занимаются в таких условиях, что ассоциации с мрачными качками из девяностых, выползавших из своих подвалов сеять смерть и страдания, не покидает меня. 

Жалко людей, в самом деле, жалко. Вроде и центр, приходят туда многие ребята из соседних округ, но выглядит всё это очень и очень печально. Сам дом, тем временем, состоит не только из подвала, но и из других вполне обычных для многоквартирных домов событий.

Многочисленные арендаторы подвалов не спешат заниматься благоустройством придомовой территории, а пожилым жильцам до этого не остаётся сил. Другие хотели бы что-нибудь сделать сами, чтобы не жить в этом самом сером закоулке Астрахани, но их желание тонет в вакханалии, где никто не поймёт, кто и чем руководит, а, главное, зачем они это делают? 

Подготовка к саммиту включала в себя множество косметических мероприятий по всему городу. Дом бывшего губернатора чаша сия благополучно миновала и теперь он будет продолжать стоять в таком ужасном состоянии. Однако это слишком даже для Астрахани. Дом-память, дом, давший кров многим из блистательных астраханцев, части из которых уже нет в живых, находится в аховом виде. Грубо говоря, он больше не напоминает дом, скорее это заброшенный склеп или занесённая песком и временем братская могила похороненных заживо в грунте тоски и безысходности людей. 

Заброшенная табличка

Обходя это милое здание вокруг и видишь многочисленные таблички, извещающие прохожих о тех, кто жил здесь и что сделал в этой жизни. Среди прочих выделяется одновременно скромная и ладно выполненная табличка с изображением самого Гужвина. Она давно уже потеряла свой изначальный торжественно-скорбный вид и теперь больше похожа на обычный заброшенный памятник. Никогда за этой табличкой не увидишь цветы, их попросту некому вставлять в память о безвременно почившем начинателе всех благих дел, коими мы можем наслаждаться и пользоваться сегодня. Хотя, что сделано – то сделано, а ведь могло быть сделано гораздо меньше. Этот руководитель сумел провести Астрахань сквозь шторм девяностых годов, а это дорогого стоит. Здоровье тела не выдержало, но душа этого человека, его импульс остался. Нам ли забывать его? Конечно же, нет.

Стыд и позор

В последнее время были заметны некоторые знаки внимания со стороны разных самых людей, вдруг разом ставших вспоминать Гужвина добрым словом. Злые языки утверждают, что эта волна пошла с подачи сына. Конечно, куда проще и беззаботнее разместить в интернете несколько хвалебных статеек десятилетней давности, чем поддерживать то малое, что ещё связывает нас с самим Анатолием Петровичем. 

Много легче послать борзописцев запечатлеть чужие мысли и разразиться воспоминаниями за деньги, чем вернуться в дом отца и своими глазами не сына, но государственного мужа, осмотреть территорию, прикинуть, что к чему, составить смету и, да, Пётр, да, вложить малую часть всего того, что ты сейчас имеешь в память, в нашу общую память. 

Астраханцы - люди простые и могут всё сделать сами, но ведь тут дом твоего отца, при живом сыне, да ещё с такими амбициями, как-то не комильфо что-то начинать делать. А ведь ты мог продвинуть дом отца в проекты под саммит. Сейчас его отремонтировали, подлатали, осталось бы сделать нормальную спортивную площадку, а точнее восстановить то, что когда-то уже было во дворе. Почему-то при отце к детям во дворе было отношение особое, а теперь один сын и что мы видим? Железобетонная пустота посреди двора, которую уж лучше было бы сдать или продать под какой-нибудь магазин или салон бытовых услуг, нежели стоит стыд и позор Гужвину-младшему, и все на это смотрят.

Гужвин-Кай

Как показывает время, продолжатель рода оказался совсем не таким, как свой отец. Отец, отдавший всю теплоту и заботу астраханцам, отдавший и жизнь делу Астрахани, оставил нам ледяное сердце Гужвина-Кая. Ждать от него резкого изменения отношения к памяти отца не приходится. Судя по тому, как он относится к памяти всех почивших родных, ничего сразу не произойдёт, но со временем его сердце растает, либо продолжит всё больше замерзать и лопнет, потрескавшись ледяными трещинами. 

Что ж, если все вместе мы будем напоминать отцу про сына, он рано или поздно должен понять что-то в этой жизни и обратить свой взгляд на свой же бывший дом. Как можно всерьёз рассуждать о государственных делах и политике, осуждать и критиковать высших лиц государства, а самому при этом наплевательски относиться к памяти родителя? Что ж, вот такое новое поколение. Хотя вроде бы должен был успеть застать времена, когда отношения людей к памяти усопших было куда более трепетное и глубокое. А пока в центре Астрахани все мы видим настоящее, истинное лицо Петра Гужвина, по-прежнему выплывающего только и только за счёт потенциала, данного ему одним из самых настоящих астраханцев всех времён.

Бомжи, камера, двор

Сами жильцы на вопросы о том, что они считают по этому поводу, лишь отмахивались, только услышав имя Гужвина-младшего. Конечно, нельзя вот так взять и отнять у человека фамилию, но можно сказать и так: этот Гужвин нынешний и настоящий тот Гужвин совсем разные люди, как небо и земля. Так выставить себя в невыгодном свете, это нужно было сильно постараться. И Пётр смог.

…Летят кожурки от арбузов и мерно покрывают весь гужвинский двор. Да-да, всё это именно потому, что во дворе до сих пор стоят устаревшие мусорные баки без крышек на семи ветрах. Бродячие собаки и бомжи весело орудуют прямо на въезде у двора и устраивают пир на весь мир и грязь на весь двор.

Зато на доме бывшего губернатора и Человека висит камера и внимательно фиксирует всё происходящее. А что тут фиксировать? Постепенное разложение и стагнацию, больше ничего. 

Если нельзя поступить как благодарный сын, можно как мультимиллионер – уважить память земляка, хотя бы с табличкой что-нибудь сделать. 

Ильдар Каратагандаев, Астраханский общественно-политический еженедельник "Факт и компромат" № 38 (598), 03.10.2014 г.